В разговоре с командой музея Эрарта Роман Виктюк проанализировал свой вклад в искусство второй половины XX века
- Как идти особым творческим путем
- Почему московский театр закрылся после постановки Романа Виктюка
- Чем музей Эрарта близок режиссеру
В США имя Романа Виктюка, легендарного режиссера, Народного артиста РФ и Украины, основателя и худрука Театра Романа Виктюка, было включено в список «50 людей мира, оказавших влияние на вторую половину ХХ века». Мы поинтересовались у Романа Григорьевича, согласен ли он с этой оценкой.
Роман Виктюк:
«Это не я давал себе такую оценку. Но я действительно ставил лучшую драматургию того периода, ту, которую власть не поддерживала, отвергала, с лучшими артистами — я убежден в этом — и в лучших театрах страны. Не только в Москве, но и у вас в Петербурге.
Это не так просто. Потому что я ставил всех тех, кого они (от ред. — власть) не принимали. Это и Вампилов, великий драматург, Володин — ваш человек, Петрушевская, Радзинский, Рощин, — целый ряд людей. Все те, кого они не допускали… Я не понимал, это смелость или что… Я не понимал, но знал, что мне надо.
Когда появилась Людмила Петрушевская, великий режиссер Эфрос мне сказал: «Этого драматурга при нашей жизни никогда на сцене не будет». Я, недолго думая, пришел в студенческий театр МГУ в центре Москвы, под стенами Кремля, собрал профессоров, докторов наук, студентов и прочитал пьесу «Уроки музыки», которую никто бы действительно никогда не разрешил, потому что там был диагноз стране. Самый откровенный. И мы репетировали неразрешенную пьесу. Успех был фантастический! Никто в это поверить не мог. Но студенческий театр, один из лучших театров закрыли. На мне он закончился. Все. А спектакль, пьеса имели какое-то пророческое направление для театра, конечно.
***
Я никогда не шагал в шеренге. Когда все идут в первых рядах, в центре, я — всегда на обочине. Шел в стороне, на них смотрел, улыбался, как будто я тот мальчишка, который подглядывает за людьми. Если ты – не та боевая, грозная армада, тебе тяжелее, но вернее.
Я должен сказать, что здесь (от ред. — в музее Эрарта), даже в этих залах, где мы находимся — все мне близко, это родное. Потому что это не то, что в первых рядах, в шеренге, которая в марше победном под звуки победоносные музыки… Нет. Это родное, поэтому я с радостью сюда пришел и не ошибся.
