Михаил Иванов

Художник Михаил Иванов родился в 1944 году в Ленинграде. С детства занимался рисованием: сначала в изостудии Дворца пионеров, затем — в знаменитой СХШ, где его одноклассниками были Михаил Шемякин, Олег Григорьев, Геннадий Устюгов. Впрочем, все они в разное время были отчислены с естественной для того времени формулировкой «за формализм»: Михаил Иванов — первым. Потом были годы учебы на искусствоведческом факультете Академии художеств, после третьего курса которой начинающий художник оказался в армии. Служил он неподалеку от Москвы, во время поездок в которую сблизился с московским кругом неофициального искусства. Знакомство и близкое общение с Ильей Кабаковым, Михаилом Рогинским и Дмитрием Краснопевцевым оказало значительное влияние на формирование мировоззрения художника: во второй половине 60-х годов он часто бывал в Москве, время от времени оставаясь там подолгу.

В воспоминаниях Михаила Иванова точкой отсчета можно считать 1970 год — именно тогда он начал осознанно заниматься живописью. До этого, впрочем, были серьезные занятия графикой: уже в 1963 году у студента-первокурсника Иванова прошла первая персональная выставка в редакции журнала «Звезда». Возвращаясь в начало 70-х, следует отметить, что в этот период художник, по его собственным воспоминаниям, находился под влиянием Малевича, Петрова-Водкина, Моранди… Не менее важным становится и впервые проявившийся в то время интерес к иконописи. В середине 70-х Михаил Иванов вращался в среде второй волны авангарда: в его круг общения входили В. Волков, В. Левитин, П. Кондратьев, П. Басманов, В. Стерлигов. Примерно в то же время происходит и сближение с кругом «арефьевцев»: с Рихардом Васми, Валентином Громовым и Владимиром Шагиным его в течение многих лет связывала дружба. В числе значимых и оказавших существенное влияние на формирование мировоззрения художник называет и представителей русского поставангарда, особенно выделяя пейзажи Веры Ермолаевой и Александра Лабаса.

Перечисление фамилий людей, с которыми Михаил Иванов дружил, общался, находился в творческом диалоге, или же тех, кто влиял на него односторонне, — не попытка убедить в значимости, но важный штрих к портрету человека, квартира которого на протяжении многих лет была площадкой для выставок неофициального искусства и местом общения художников, музыкантов, писателей.

Широта интересов и многогранность художественного опыта Михаила Иванова в значительной степени определяли особенности его работ. Преследуемую цель художник формулировал просто: он был занят поиском «знаковых формул, соответствующих внутреннему опыту и времени». Выделение универсальных значимых образов и поиск их истоков — вот что его занимало в первую очередь.

Работы Михаила Иванова, оперировавшего ограниченным числом сюжетов, отличало несколько характерных особенностей, позволяющих безошибочно угадывать имя автора. Изображаемые им пейзажи и натюрморты нарочито примитивны и стилизованы: трава на них ожидаемо ярко-зеленая, небо — глубокого синего цвета. Интересно, что, несмотря на кажущуюся стилизованность, свойственную эстетике Иванова, сам художник идентифицировал эту особенность совершенно по-другому. В одном из интервью он называл свои произведения «спонтанным самовыражением, исключающим стилизацию, соотносимым со сквозными в культуре символическими мотивами и формами». Конечная цель искусства Иванова — отыскать породивший эти символические мотивы и формы архетип, что возможно только при условии освобождения этого архетипа от многочисленных наслоений, под которыми он, собственно, скрывался. Этим художник и был занят: с поразительной тщательностью он очищал используемые образы-символы, что выражалось, в частности, в скупости используемых художественных средств.

Примером обращения Михаила Иванова к распространенному в барочном искусстве жанру vanitas является представленный в экспозиции музея Эрарта «Натюрморт с черепом и раковиной в пейзаже» 2008 года. Художник писал характерные предметы, которые в контексте обсуждаемого жанра обладают определенным символическим смыслом: напоминающий о человеческой конечности череп соседствует с олицетворяющей бренность раковиной. Фоном для натюрморта стал пейзаж, обретающий на противопоставлении символический смысл бессмертия.

Для Михаила Иванова, эстетика работ которого демонстрирует «настоенность» на самых разных явлениях мирового искусства, опыт модернизма, архаика и античность были равно актуальны и ценны: пристальное и серьезнейшее изучение истории искусства, опыт иконописи и собственные многолетние штудии сформировали его особый, узнаваемый стиль, являющийся квинтэссенцией авторской философии.