Большой персональной выставкой хорошо известный в Санкт-Петербурге график Станислав Казимов отмечает пятилетие живописной практики и формальный возрастной рубеж в творческой биографии, ведь, как известно, «молодым» художник почитается только до 35 лет. Сама экспозиция ретроспективной выставки «Вопль» как будто бы громко вопрошает: «Ну не классный ли я художник!?».

Классный, несомненно! Казимов плодовитый, гибкий и богатый на выдумки автор, пребывающий в состоянии перманентного творческого зуда. Отсюда некоторая неразборчивость в выборе сюжетов и тем. Он охотно откликается на предложения принять участие в групповой выставке и готовит что-либо специально под проект, в угоду кураторской мысли, а зачастую и сам выступает инициатором вполне съедобных «солянок». Вне контекста группового проекта работы, скажем, трёхлетней давности со временем приобретают определённый сюрреалистический шарм. Образы Казимова кажутся диковинными и абсолютно немотивированными: чем именно руководствовался автор девочки с крыльями мотылька или балерины в очках для сварки, остаётся только догадываться. Важно обратить внимание на то, как выполнена работа. Арсенал экспериментальных приёмов неисчерпаем: что-то писалось пальцами, что-то валиком, что-то заливалось, что-то впечатывалось. Вероятно, именно этим объясняется пристрастие автора к быстросохнущей акриловой краске. Нет времени на наблюдение и обдумывание — приступим к опытной части эксперимента!

Томясь неожиданным озарением, в стремлении опробовать измышленный технический прием Казимов не брезгует легкомысленными образцами массовой культуры. Очнувшись от живописного транса, он зачастую и не помнит, какие именно чудовищные фильмы категории «В» растеклись акрилом по кумачовой ткани. В экспозиции выставки немало подобных экспериментальных работ, являющих собой стёртые, искорёженные и переплавленные образы с утраченным источником.

Отдельного внимания заслуживает скоропись Казимова, вдохновленная действительностью. Вот увековеченный на полосатой хлопковой тряпке оскал товарища по университету, написанный просто так — на память. Вот какая-то несуразная сцена кухонного застолья бородачей: тоже, как оказалось, друзья. Ну а многочисленные изображения младенцев — популярный у молодых отцов сюжет.

В поисках материала для творческих опытов художник создал экстравагантный художественный мир, вмещающий пульсирующий поток кричащих либо, напротив, тусклых и меланхоличных образов. Кажется, что Казимов-художник брался практически за всё, что так любят современные живописцы, вскормленные поп-артом: вот вам мясные туши, а вот разбитые автомобили, вот красотка с разворота порножурнала, а вот полуабстрактный холст, имитирующий винтажную фотографию. Даже без котиков не обошлось! Всё это вроде и прискучило… А вы ещё посмотрите! Монохромная живопись Станислава Казимова отсылает к нестареющей панк-эстетике с её стремлением к актуальному здесь и сейчас содержанию, эмоциональной взвинченностью, монотонным ритмом, культом неряшливой простоты, сочетающейся с изяществом деталей и страстью к экспериментам.

Сам автор ссылается на битников, о чём свидетельствует название выставки. Вопль/Howl — культовый текст Аллена Гинзберга, написанный свободным стихом, способным передать поток расширенного сознания. Свою поэму Станислав Казимов выстраивает в мозаичной экспозиции, где поток сознания превратился в застывший поток акрила, несущий в себе эстетические переживания, радости, горести, откровения, недоумения и тоску жителя большого города. Взрослому человеку, разумеется, не к лицу увлекаться бит-культурой, и эта выставка — своеобразное прощание художника с идеалистическим хипстерским периодом. Именно Гинзбергу и публицисту Норману Мейлеру мы обязаны появлением хипстера как социально-психологического типажа, из гена которого в начале 2000-х годов силами маркетологов было успешно выведено новое поколение. Хипстер у битников — маргинал и визионер, «американский экзистенциалист», лепящий свою прозу и музыку буквально из теста жизни. Презирая моду и культ «качественного современного искусства», нечто подобное как раз-таки и практиковал Казимов. Художественный мир Казимова очень созвучен галлюцинирующей и иллюзорной действительности, перенасыщенной бессмысленными картинками.