Азербайджанский живописец Вугар Мурадов в последнее время работает сериями, последовательно разрабатывая художественные идеи. На этот раз в своих поисках он замахнулся на святая святых азербайджанской культуры — ковeр! А ведь азербайджанский ковeр — это не просто древняя, но еще и крайне консервативная традиция. Любое новшество в этой сфере встречается прохладно и с недоверием. Но Вугар Мурадов нашел оптимальный путь разработки этой щепетильной темы. Он применил к изображению скульптурный подход.

Еще Микеланджело говорил, что скульптуры уже имеются в готовом виде внутри природных кусков мрамора, и ему нужно лишь отсечь лишнее, чтобы их высвободить. Аналогичным образом поступает и художник. Он берет заинтересовавший его ковер, принадлежащий к той или иной школе ковроделия (их несколько — Бакинская, Гянджинская, Газахская, Ширванская, Шамахинская, Карабахская, Губинская, Ардебильская и Тебризская), внимательно рассматривает орнаменты и находит в них скрытые от чужих глаз контуры условных, но вполне фигуративных композиций.

Затем он как бы мысленно покрывает остальную, «лишнюю», часть ровным тоном и получает новое изображение. Остается только воспроизвести его кистью на холсте. Удивительно, но автор все делает от руки, никакой печати.

Со стороны наблюдателю кажется, что ковер накрыли каким-то трафаретом. Но это не просто случайное наложение «вырезанных» фигур. Художник выбирает такие места и так накладывает «фигуры» на ковровые узоры, что последние оказываются прочно связанными с этим изображением. Определенные орнаменты становятся условными глазами, лицом, головным убором или частью одежды новых фигур. Одним словом, получается новая условно-фигуративная композиция, где на ровном, залитом одним цветом фоне появляются ковровые фигуры людей или животных.

Примечательно, что автор не вмешивается в традиционную изобразительную структуру ковра, оставляя все, как есть. Он лишь привносит некий новый композиционный прием, который позволяет орнаментам зажить новой жизнью.

Что касается творческого подхода художника, то он давно отказался от принципов перспективного, глубинного пространства, что иллюзорно отображает видимую действительность. Картины художника воспевают декоративную плоскость и живописуют поверхность — автор остается верен восточным принципам построения композиции, восходящим к тому же ковру и миниатюре.

В «ковровых» композициях Вугара Мурадова мы видим не столько органичное проникновение двух разнородных визуальных структур — ковра и «трафаретной» фигуративной композиции, сколько тонкое противоборство, еле заметный «драматургический» конфликт, который не только не нарушает гармонию целого, но наоборот придает ему особую пикантность.

Здесь можно провести параллель с принципами построения живописной композиции, существующими в дальневосточном изобразительном искусстве, в частности, в китайской и японской живописи. Известно, что дальневосточное искусство питает «слабость» к незаполненному пространству (влияние буддистской философии и традиции дао, в рамках которых тщательно разрабатывалась концепция «пустоты»). В работах китайских и японских художников активные изобразительные элементы, как правило, заполняют не слишком большой участок пространства, которое в значительной степени остается пустым.

В «ковровой» серии Мурадова проявляется такой неожиданный, возможно, неосознаваемый самим автором синтез двух концептуальных подходов к решению изобразительной композиции — восточно-исламского и дальневосточно-буддийского. Этот синтез придает современному искусству неоднородного Востока стилистическую цельность, которую раньше было сложно представить, ведь она базировалась на совершенно разных религиозно-философских традициях. Таким образом, в творчестве Вугара Мурадова происходит символическая встреча «двух Востоков».