Живопись  Григория Лысака в серии «Под обоями» напоминает нам  абстрактный экспрессионизм — явление, давно канонизированное культурой, но и не утратившее актуальности. Поэтика стиля подсказывает, что здесь мы найдем истерику и буйство живописной стихии, но вместо этого на картинах проступают небо, линия горизонта или побережье — зарождающийся хаос гармонизируется композицией.

Перед нами действительно избыточные, фактурные картины, вызывающие мгновенный эмоциональный отклик. Но созданы они скорее от большого ума — автором с определенной школой. Свою тему молодой художник обрел в архитектурно-реставрационной практике, работая с лепным декором обветшавших особняков и доходных домов. Именно на строительном объекте Григорий Лысак поддался пороку городской меланхолии и эстетизации скуки, которым переболели многие успешно работающие авторы.

Представьте себе тяжело свисающий лист обоев из синтетического шелка, под ним розовые пятна газеты «Деловой Петербург» середины 90-х, за ними сухие, выцветшие обои в мелкий цветочек 70-х и желтая перестроечная газета, а дальше темно-синие плотные дореволюционные обои, трудноразличимые посеревшие тексты на немецком или французском языке, слой штукатурки, сетка-дранка и кирпич.

Отдельный фрагмент стены в лоскутах цветовых пятен сам по себе является любопытной живописной ситуацией, которая и вдохновила Григория Лысака на пересказ этих встреч с прекрасным.

Картина для художника в данном случае — не окно в другой мир, а скорее археологический срез. Это, если угодно,  монументальная живопись, воспевающая жизнь стен, где «глубина»  не является метафорой.

Многослойная живописная фактура картин Григория Лысака представляет своего рода информационную среду, в которой растворяются знаки, кодирующие почти два века истории города.

Серию «Под обоями» действительно можно читать, поскольку импульсом к созданию той или иной работы послужил прорвавшийся сквозь толщу коммунального быта газетный заголовок начала ХХ столетия или, говоря языком современным, «информационный повод», который остро переживался горожанами 80 или 100 лет назад.

Эти работы пробуждают у зрителя щемящее любопытство — желание узнать что-либо о горожанах прошлого, ужасавшихся катастрофе Титаника и выживавших в блокадные зимы, праздновавших расселение коммунальной квартиры и доживших до капитального ремонта.