Питер Миллер о своем творчестве: 

По мере того как окружающая нас природа постепенно отступает под натиском бурно множащегося электронного хаоса современности, природные формы начинают казаться все более экзотическими. Леса, реки, горы ныне похожи на иностранные государства — мы изредка посещаем их, но они больше не служат нам домом. Знакомство с этими первозданными местами, как и с большинством других явлений, теперь чаще всего происходит виртуально или не происходит вообще. Перемещаются континенты, океанские течения образуют причудливые водовороты, над головой проплывают облака — но всегда где-то вдалеке. Заново открывая для себя дальние страны, моря и небесный простор, мы вновь ощущаем трепет восхищения перед чудом мироздания […]. 

Природа и вдохновленное ею искусство дают импульс нашей внутренней жизни и обостряют восприятие. Подобно тому как настроение деревьев, гор и океанов претерпевает постоянные изменения, меняется и наше настроение. Текущий момент, исполненный спокойствия или смятения, радости или печали, оживления или апатии, всегда находит некую параллель в природе. Сущность искусства состоит в создании образов, рождающих в нас эту искру узнавания. Идет ли речь о скрытых, смутных переживаниях, об опыте, от которого нас отделяет немалое время и пространство, или о чем-то происходящем прямо сейчас на наших глазах, — изобразительное искусство преобразует этот опыт в нечто инстинктивно узнаваемое посредством композиции, формы, вариаций оттенка, глубины и текстуры. 

Коль скоро центральную роль в творчестве занимает случайность, приступать к нему лучше всего, не преследуя какой-то определенной цели. Чем меньше мы знаем — а знаем мы и впрямь ничтожно мало, — тем загадочнее само явление, тем обширнее его возможности. Мой неумствующий подход к творчеству, толчком для которого служит привлекшая мое внимание игра света и тени, зафиксированная в моменте и тщательно перенесенная на медную доску, претерпевшая ряд изменений из-за непредсказуемости процессов травления и печати, — это и есть мой «метод». Только освободив ум от какой бы то ни было конкретной цели (репортажной, коммерческой, просветительской или политической), можно создать нечто поистине выдающееся. 

Эти образы существуют вне времени и пространства — sub specie aeternitatis («с точки зрения вечности»), и хотя эта фраза исторически ассоциировалась с научной истиной, она в равной мере применима и к истине визионерской, столь безупречно отражающей текущий момент, что она способна остановить время, поймав его в движении. Осознание подобных мгновений на фоне привычного потока восприятия обычно происходит на природе или в момент уединения, когда ничто не отвлекает наблюдателя. Этот сиюминутный, ускользающий, мимолетный отклик на то, что нас окружает, выходит за рамки нашей повседневной реальности и, если только позволить ему это, способен привести к экстатическому постижению глубинной сути мироздания […]. 

По мере того как атрофируется личный контакт с природой, утрачивается и способность делать выводы из чувственного восприятия мира и действовать соответственно. Тем не менее эти навыки являются неотъемлемой составляющей человеческой природы: даже находясь под спудом, они не исчезают полностью. 

Искусство помогает нам совершенствовать их, воспринимать время в его естественном течении, ощущать единство прошлого и будущего в каждом конкретном моменте и таким образом находить повод для радости даже в самых непростых обстоятельствах. Опыт общения с природой, момент спонтанного озарения и всеохватная сиюминутность изобразительного искусства — все это может стать толчком к мгновенному постижению сути вещей. Как именно это происходит, остается тайной: мы не можем ни спровоцировать, ни запланировать подобные события. Единственное, что нам доступно, — это развивать в себе осознанность восприятия. Такое слияние природы, искусства и сознания проявляется в музыке, медитации, распознавании образов, интуиции, научных открытиях и иных спонтанных движениях мысли. 

Удивительно, что привычная для нас реальность тоже проистекает из подобных опытов, ведь, как давным-давно сказал Чжуан-цзы, «Дао проявляется в движении; вещи и явления становятся собой в тот момент, когда мы замечаем их». Попытайтесь представить, что все видимое вами было магическим образом вызвано к существованию силой вашего взгляда. Искусство дает вам эту силу творческого наблюдения. 

О технике «фотогравюра»:

Фотогравюра относится к 600-летней традиции глубокой печати, которая представляет собой один из самых утонченных, живых и выразительных видов изобразительного искусства. Техника фотогравюры, развивавшаяся на протяжении длительного периода в истории искусств, позволяет достигать поразительного эффекта трехмерности, соединяя в себе спонтанность текущего мгновения и трудоемкий процесс изготовления печатной формы. Образы, созданные путем переноса краски на офортную бумагу с протравленной медной пластины, моментально отпечатываются в сознании и памяти зрителя. Впервые увидев оригиналы фотогравюр XIX века в 1991 году, я понял, что всегда искал нечто подобное этой технике. И по сей день я не перестаю открывать для себя в ней все новые возможности.