24 октября Эрарту посетил кинорежиссер Андрей Звягинцев. Мы публикуем фоторепортаж об этом событии и фрагменты интервью с Андреем Петровичем, которое он дал нам после творческой встречи со зрителями.
«В театральном училище была такая дисциплина — история изобразительного искусства. Каждую неделю учитель входил в класс, завешивал окна тяжелыми шторами, выключал свет в аудитории и в течение двух академических часов, пока на сияющем всеми цветами экране слайды, сменяя друг друга, являли одну картину за другой, повествовал нам о стилях, идеях и смыслах в произведениях живописи. Тогда, беспечным шестнадцатилетним подростком, я воспринимал это только как дисциплину, которую нужно будет сдавать на экзамене. Прошло двадцать лет, и вот, работая над сценарием "Возвращения", я совершенно случайно и с абсолютной ясностью вспомнил образ, увиденный впервые и в последний раз именно тогда, в темном учебном классе, — "Мертвый Христос" Андреа Мантеньи. Юношеские безотчетные впечатления обернулись важной частью моей жизни. Ровно так же неразумеющее дитя поглощает пищу, которую ему заботливо дают, вскармливая его плоть. Так и с пищей духовной: мы можем этого и не осознавать, но в нужный момент ее плоды всплывают из недр и глубин нашей души».
***
«Я не знаю, когда именно рождается искусство. Где эта точка, одному Богу известно. Форма и нити замысла возникают из интуиций: просто вдруг приходит отчетливое понимание того, что нужно сделать именно так».
***
«Безусловно, плоть фильма "Левиафан" — это социальные и политические реалии современной России. Но само вещество этого замысла рождалось благодаря значительно более глубоким причинам и смыслам, утекающим в недра человеческого и исторического опыта. Для меня все началось с простого обеда во время съемок короткометражки "Апокриф" для альманаха "Нью-Йорк, я люблю тебя". Невзначай рассказанная ассистенткой трагическая история американского сварщика Марвина Джона Химейера пронзила насквозь. И понадобилось четыре года, чтобы эта американская бытовая и социальная драма переплавилась в притчу об участи человека на Земле, снятую в России и замешанную на российской фактуре. Это универсальная история, рассказанная на русском языке и совершенно безразличная к тому, обвиняют ее в правдоподобии или нет».
***
«Творческий поиск — это не простое, арифметическое накапливание впечатлений, не каталогизация и не архивирование чувств с целью порождения из их суммы нового замысла. Нет, в течение долгих лет замысел может в вас спать, жить и дышать своей собственной жизнью. Вы не будете о нем даже догадываться, пока однажды все вами воспринятое не сомкнется в одной точке. Это подобно взрыву или озарению. Зарево этого взрыва освещает личную историю и склеивает в единое целое все необходимые элементы. Содержание произведения диктует и прочитанное, и прочувствованное, опыт созерцаний, опыт слёз и прощений; форма же возникает мгновенно, как вспышка. И тогда история, услышанная случайно в трамвае, может вылиться в целый фильм».
***
«Как-то я ехал в такси и заметил, что звучавшие подряд несколько песен — кавер-версии известных композиций. Это симптоматично для нашего времени: ремиксы, ремейки, каверы и другие формы повторения пройденного. Несколько лет назад я недооценил книгу Владимира Мартынова "Зона opus posth", она как раз и об этом тоже. Коммерция постепенно вымывает из человеческого вещества все бескорыстие. Homo Sapiens окончательно превратился в Homo Commercialis. И мне представляется, что в фильме "Елена" содержится предчувствие этого процесса, печаль и размышление о нем».
***
«Неверно, работая над фильмом, ориентироваться на зрителя. Согласовываться необходимо исключительно с собственными представлениями о прекрасном, и тогда вероятность того, что вас поймут, только возрастет. Это может показаться парадоксом, но именно тогда ты и обретешь своего зрителя, когда меньше всего будешь думать о нем и сверяться станешь только с самим собой. В этом так много доверия зрителю. Он может не признаться даже себе самому, но ему, как воздух, нужна искренность, а не ублажение мещанской потребности в удовольствии. Абстрактные размышления о целевой аудитории — оставьте это индустрии развлечений. Пусть себе обслуживают население».
***
«Появление Эрарты в Санкт-Петербурге — нужное и важное событие. Эрарта — еще один остров смыслов посреди житейской суеты, место сосредоточения силы и молодости. В сегодняшнем мире тревожно жить, но внутри этого пространства можешь узреть перспективу. Такие места необходимы сейчас, как воздух. Хорошее, свежее впечатление производит коллекция музея, но отдельно хочу отметить художника Дмитрия Марголина. Конечно, я увидел только совсем незначительную часть представленных в Эрарте работ, а их тут более двух тысяч, и я планирую сюда обязательно вернуться».
